когда опускается тяжёлый занавес — обычный жест окончания спектакля, актёры разбредаются в свои гримёрки и смывают с себя своих героев, смешивая на лице краски. читтапон стал актёром, который смешал краски на белом полотне другого актёра. зал продолжает аплодировать, подхватывая простуженное «на бис».
тэну жаль. кажется, будто слово «прости» стало единственным, которое он знает. как попугай: повторяет и повторяет, летая от одного края стола к другому. он не решается дотронуться, знает, ощущает, что может сделать только хуже. но хуже уже не будет.
когда протянутые руки тэна оказываются отброшены от альбома (при близком рассмотрении листы оказались каким-то художественным проектом — тэн может поклясться, что в этот момент кровь перестала приливать к голове и там, где несколько секунд назад был румянец от духоты — теперь вместо лица отлично выглаженная белоснежная простынь) таец опускает взгляд и натыкается на светлую макушку, те самые руки и пальцы в графите. ему стыдно. ему чертовски стыдно, когда он натыкается на этот взгляд, полный растерянности и гнева. эти глаза теперь будут ему ещё долго сниться не в самых его лучших снах. кажется, будто «прости» потеряло свой смысл в этой тишине, что душит не хуже искусного убийцы. он слышит только чужое дыхание (сам не дышит, возможность вдохнуть будто выбили из него) и треск ламп на потолке, таких ненужных в этот летний день.
руки тэна — больше не его. опускаются бессильно вдоль тела, будто мозг отказался быть связанным с этими несчастными, несчастливыми руками. лишь пальцы касаются друга друга, ощущая остатки ванили, той самой, злосчастной, что теперь сцепляет пальцы друг с другом как магнитом. он скребёт ногтями по подушечкам пальцев, сбивая ваниль и задевая покусанные края кожи и кровавые заусенцы, сдирая их снова.
мама учила не драться. не принимать никаких решений кулаками. она безоговорочно верила в способность слов и прививала эту веру маленькому тэну, который являлся грозой песочницы с зелёным совочком в одной руке (нерадивые нарушители получали пластиковым возмездием по рукам). отец же учил быть мужчиной.
пошли выйдем, поговорим, — чья-то рука хватает тэна где-то на уровне затылка, загребая в кулак серую ткань футболки.
надпись на футболке: natural selection.
естественный отбор. в голове — обрывки художественного фильма по мотивам, и фотографии, сотни раз просмотренные в папках «дело». отец обязал привыкать к насилию. смотреть. ощущать. тэн был брошен в несколько спортивных секций, записан в зал, плавание, уроки самообороны. сотни просмотренных фильмов, которые нормальные родители своим детям не покажут; отец хотел вырастить из него бойца, чтобы в ситуациях, например как в этой, тэн выходил чемпионом.
таец даже не уверен — он сам идёт или его несут? хмыкает, даже не пытаясь сопротивляться. свидетели громко шепчутся, доставая свои телефоны и уже готовясь запостить самую лучшую «историю» в инстаграм на этой неделе. как думаешь, сколько просмотров принесёт твоё избиение? читтапон дрался в последний раз в старшей школе, аккурат перед вручением дипломов: тогда вместо поздравлений и рукопожатий он получил гематомы, сломанное ребро, разбитую нижнюю губу (там потом была болячка, и тэн сдирал её кончиком ногтя, пока в задумчивости глазел в окно, а после слизывал комочки крови языком). тогда никто победителем не вышел.
его выбрасывают куда-то вглубь кампуса: сначала он слышит только свои шаги и эхо от стен. следом — гул остальных, подбадривающий свист, хлопки в ладошки и затвор фотокамер повсюду. ублюдок. почему ты говоришь за него? кажется, будто тайца никто не слышит. будто кто-то выключил звук именно на этом моменте, чтобы поговорить по телефону или заказать пиццу в пиццерии за углом.
его футболку больше никто не мнёт. взгляд мечется по чужим лицам, и он замечает те самые глаза, они пытаются быть спокойными, пока успокаивают того, кто решает за других. но на деле там бушует не меньший огонь, чем в тех, что напротив пытаются что-то доказать. как зовут твоего дружка? он всегда решает за тебя? в ответ снова ничего, тэну начинает казаться, будто он говорит на другом языке и его никто не понимает. он внимательно наблюдает за двоими и понимает, что они спорят, не говоря при этом ни слова. тэна будто током ударило. он слышал до этого про немого студента, долго искал в словаре слова «язык жестов» и «сурдопереводчик».
— а нечего было это делать в кафе, нужно было в библиотеку идти! — друг тэна всплывает рядом с ним в одно мгновение, словно кто-то щёлкнул пальцами и вот он. тэн крепко хватает его за лямку рюкзака и цедит сквозь зубы, чтобы тот держал свой язык за зубами. кажется, будто в толпе что-то изменилось, и воздух стал таким тяжёлым и разряжённым. чужой удар не заставил себя ждать. тэн всё ещё в том фильме, всё ещё главный герой — режиссёр решил добавить огоньку, что снова полыхает в замедленном режиме. от удара наотмашь его отбрасывает влево, он теряет равновесие и падает к полу, успевая подставить руки. пальцы касаются грязного кафеля коридора, таец усмехается и чувствует на своих губах привкус соли и метала. в этой же позе вытирает с губ алый цвет, остальное выплёвывает прямо на пол, орошая бледно-жёлтый кафель красными пятнами. новый пейзаж.
в кампусе начались боевые действия. друг тэна с грацией гориллы набрасывается на того, кто ударил тэна, тот, который спорил с блондином с помощью своих рук, бросается на «гориллу». тэн всё ещё пытается стереть с лица кровь, но только ещё хуже размазывает её и слышит вокруг себя различные слова, которые с трудом может разобрать из-за того, что их много. голоса студентов сливаются воедино, пока трое дерутся между собой. кажется, ещё немного и зеваки тоже бросятся друг на друга с копьями и учебниками по психологии и праву, отстаивая не то свою честь, не то просто воспользовавшись моментом ударить того, кого не любишь.
тяжёлый взгляд тэна падает на художника с грязными пальцами. тот стоит и просто хлопает глазами, даже не пытаясь вытащить своих друзей с этого поля боя. а ведь всё из-за тебя, читтапон. сказал бы его отец и по голове не погладил за то, что тот ничего не предпринимает, а просто стоит и смотрит на второго главного героя уже этого боевика. в его голове куча мыслей. он многое хочет ему сказать, но как? он не услышит ответ, а увидев – не поймёт. тэн мотает головой и на секунду оборачивается, смотрит за спины тех, кто окружил дерущихся с телефонами в руках, и замечает быстро приближающуюся фигуру кого-то из преподавателей. в руках бамбуковая трость мерно раскачивается от быстрых шагов, злостно рассекая спертый воздух.
черт! — таец давится своим же вдохом и прыгает с места, хватая куда-то выше локтя блондина, и бежит вместе с ним в сторону, оставив где-то там свою сумку с дисками, одним учебником и нотной тетрадью.
когда свежий воздух больно бьёт по лёгким, тэн уже не держит художника, а упирается руками в свои согнутые колени и пытается выдохнуть, проклиная «мальборо рэд». слова свистом вылетают из его глотки, он облизывает сухие губы, всё ещё чувствую на них кровь.
ну и какого чёрта?
