у кота - тихий шершавый голос. такой называют вкрадчивым, хенджин невпопад думает: от него приподнимаются волоски на загривке да ладони становятся премерзко мокрыми, будто бы он - провинившийся десятилетний мальчишка, с тревогой ожидающий разговора с суровой матерью.  «перестань» теплым выдохом, от которого тут же сильно и, наверное даже, постыдно как-то горячит щеки. у кота дыхание спокойное, ритмичное – совершенно обычное, хенджин очень укоризненно подмечает, но то все равно остается невесомым прикосновением на его, хенджиновом, лице, отзывается незнакомым тесным чувством смущения внутри грудной клетки. хаотичностью мыслей – во взлохмаченной бессонной ночью голове.
«ты же можешь заразить рану», и холодные руки ловко перехватывают драконовы пытливые пальцы на полпути. те устремляются к лицу раз за разом, чтобы потревожить наспех зашитую обычными темными нитками все еще свеже сочащуюся ссадину. кот сжимает чужие пальцы крепче, укутывая в свое ласковое тепло. глаза в глаза. зрачки огромные, дикие. по-кошачьи блестящие. хенджин затаивает дыхание – всего лишь на жалкую секунду, но и этого хватает, чтобы позорно и очень звучно выдохнуть после. черт. вот еще, выдает первым, что приходит на ум, лишь бы не молчать. кот улыбается в своей особой манере. заботливо и мягко, но, когда он обнажает клыки в широкой улыбке, те хищно и зло выступают вперед, уподобляя его тому, чью кличку он заслуженно носит.
я же хочу как лучше(?)
странная интонация. кот – весь странный. у хенджина то ли от его слов, то ли от теплого дыхания на щеках – черт его разберет, этого кота - нехорошо что-то ворочается внутри, но дракон – безэмоциональный и холодный, коим его привыкли видеть окружающие - лишь раздраженно и отчего-то очень резко отводит глаза, пренебрежительно сбрасывая чужую руку со своей.
- тебя, наверное, забыл спросить. не трожь.

улыбка сползает с чужого лица – и хенджин так искренне сильно желает, чтобы он сейчас взял да обиделся на грубость, свалил, куда подальше и больше не возвращался, но разговаривать кот с ним все равно не перестает, сделав вид, будто чужая снисходительность не легла горьким осадком под язык.
дурак.
кот вообще много говорит. безостановочно. язык помелом. за это его в доме многие недолюбливают, но дракон – тот самый, который в один день мог бы стать хорошим вожаком (так гора думает) - вслушивается внимательно в каждое произнесенное из слов, улавливая чутким слухом, как звонко бьются леденцы о кошачьи желтые зубы. те самые леденцы, яблочные. от которых у хенджина все премерзко ворочается внутри. и щеки горят по-дурацки, когда кот услужливо предлагает ему одну. дракон никогда не соглашает. он ведь всем предлагает, думает, а кот делает вид, что и это не задевает тоже.
так и живут.

самые длинные и темные ночи в году никогда не заканчиваются хорошо в доме, говорит кот загадочно (и кажется, его глаза становятся еще чернее и больше, чем хенджин помнил до). в прошлом году, говорит, никто не умер, но сильные дожди в середине зимы затопили дом до самого его основания. словно библейский потоп. так и говорит, добавляя с придыханием, в середины зимы, представляешь? дракон кивает. сухо, словно незаинтересованный. на кота не смотрит, но слушает, как не слушал никого иного. у того, может быть, язык помелом, но если научиться его понимать, то многое можно узнать о здешних нравах и обитателях. например, если бы не он, дракону бы так и никто и не рассказал, что в доме бывают особые ночи, все случайности – не случайны и даже покрашенная в гадкий зеленый цвет дверь имеет свое значение. конечно, он бы об этом узнал со временем – пробами и ошибками: хенджин – не дурак ведь, а дракон в чьих-то глазах – так и вовсе гений. но в мире обозленных на жизнь мальчишек, лишенных родительского воспитания и ласки, лучше знать наперед, что может ожидать тебя за следующим поворотом.

и вот, теперь сова, говорит кот и отчего-то мрачно замолкает, оставляя дракона наедине со своими мыслями. а думает дракон много. излишне. например, думает, может, оно и к лучшему, что все случилось так, как случилось. неторопливо тянется к своему лицу пытливыми пальцами, вопреки кошачьему запрету. проводит по коже, чувствуя на кончиках лишь отдаленную неровность нитей и запекшейся крови.  боль же от глубоко распоротой плоти чувствуется все еще по-человечески сильно. дракон морщится, ловя осуждающий взгляд кота. говорил же. дракону кто-то в пылу ночной драки наступил на руку, и теперь та будет болеть долго и неметь раздражающе. кто-то чуть не лишил его глаза, полоснув острием по щеке, а горе – его верному соратнику и, пожалуй, даже брату после этой ночи - так и вовсе выбили зуб, будто он и до этого не был достаточно уродлив. крови было много, и кто-то испачкал дверь с обратной стороны, оповещая всех, что ночью была бойня. а дракон, несмотря на многочисленные увечья, все равно думает, что оно и к лучшему. хорошо, что сова напал на него первым, показав себя с неправильной стороны. это дракону терять-то нечего, а у совы – принципы и мораль, которую он в эту ночь преступил.
хватит вешать ему лапшу на уши, кто-то басит слева. гора кота не любит и не скрывает этого. у горы – тоже принципы и мораль, своя, не такая, как у совы, а кот – это кот: гуляет сам по себе и в принципы горы не вписывается. так и живут.
курить пойдешь?

дракон кивает ответно горе куда более охотливо, чем коту. с горой – все просто, как дважды два: тот бесхитростный донельзя и очень-очень искренний. глаза у него по-кошачьи не блестят. низкий голос. вот дружелюбно протянутая рука. вот разбухшая щека от выбитого зуба, двухдневная щетина на подбородке и щеках. гора улыбается, зияя пустотой потерянного клыка и алой десной. когда хенджин встает, чтобы проследовать за ним прочь из пропахшей краской комнаты, тот его выше на голову и шире в плечах. гора говорит, что из дракона вышел бы хороший вожак. есть в его взгляда, что-то взрослое, уверенное, говорит, но одновременно пугающее. будто бы он знает секрет, который сове не ведом.
гора кота недолюбливает, но вешает лапшу на уши не короче, чем первый. хенджин так думает. тянет дым в легкие, выпуская в морозный зимний воздух сизые облачка. если бы гора сам не предложил, дракон бы ни за что из комнаты без него не вышел – опасно. дракон, возможно, в чьих-то глазах и гений, но все еще человек. и щека с рукой у него болят по-человечески сильно. тут вообще все серьезнее, чем у хенджина случалось в других домах. променявший несколько интернатов в свои семнадцать, он, конечно же, знал, что брошенные дети могут быть страшнее взрослых, но у здешних зубы оказались куда острее, кулак всегда бил больнее и точнее, а место в стае значило гораздо больше, нежели успеваемость или то, как часто навещают родители того или иного ребенка. хенджину здесь не нравилось, было, возможно даже, страшно, но дракон, кажется, был своим.
когда они возвращаются в свою комнату, промерзшие и красные, хенджин узнает о чужом присутствии по запаху еще за метры до. так не пахнет никто из их стаи. чужеродно, словно старой пыльной вещью, немного сладко и перечно одновременно – странный незнакомый запах, дразнящий обоняние.

- что ты здесь делаешь? – дракон узнает его сразу. по черному свободному одеянию, по такой же черной, чуть отросшей челке, неряшливо спадающей на лоб и придающей его лицу с узким острым подбородком какой-то зловещий вид. морок. дракону с самой первой встречи с ним было любопытно, как слепому всегда удавалось выглядеть настолько.. зрячим? вот и сейчас, его «взгляд» устремляется на него, стоит двери закрыться за спинами мальчишек, но, когда хенджин пытается его словить, то чувствует, как чужие глаза смотрят неприятно сквозь. – я хочу, чтобы вы оставили нас.
звучит убедительно. дракону не хочется, чтобы гора, не отошедший от азарта ночной драки, покалечил морока еще больше. тот ведь любит почесать кулаки о чье-то лицо, и калека – лучший кандидат на эту роль. он – враг.
- поговорить о чем? – оставшись наедине, дракон не спешит к нему подходить. делает неторопливый осторожный шаг, и взгляд невольно падает на чужие босые ступни. разве может такое недоразумение, как морок, представлять опасность? кот говорит, что да, а дракон кота умеет слушать.  – не трогать вас?
дракон как-то зло хмыкает и делает еще пару шагов вперед. улавливает знакомый яблочный аромат в чужом дыхание. к раздражению и бессонной усталости добавляется еще и беспричинная злость. с кота он, конечно, потом еще спросит, о чем это он трепался с мороком, который, как он утверждает, несет за собой горе и смерти.

- ты, наверное,  и представления не имеешь, что творит сова, да? а говорят, вы с ним, вроде как, лучшие друзья. а что, удобно же? оставаться от всего в стороне, но читать нравоучения, - дракон язвительно усмехается. думает, хорошо, что морок не увидит, как после в сожалении за проявленные эмоции, он закусывает губу, умолкая в напряженной паузе. дракон делает еще один шаг, и морок становится напротив него каким-то пугающе маленьким, худым - невзрачным совсем. хенджин, возможно, бы засомневался в своих действиях, но дракону – хорошему вожаку (как говорит гора) – жалость неведома. его пальцы цепляются за чужой локоть грубой хваткой. морок не упирается даже, когда он его тащит к порогу, распахивая все еще гадко пахнущую краской дверь. – говорят, слепые умеют читать руками…
пальцы оборачиваются вокруг тонкого мальчишеского запястья, насильно кладут чужую ладонь на прохладную деревянную поверхность, где чьей-то рукой два дня назад было размашисто выцарапано угрожающее «смерть дракону», которое не скроет ни одна краска.

- думаешь, я начал это? но в одном ты прав: мы можем это закончить. пусть сова назовет меня вожаком и никто больше не пострадает,  - дракон с силой вдавливает ладонь морока, наверняка причиняя боль, что оставит видимые, контрастные следы на его бледной, почти прозрачной коже. но о том, что морок приходил к нему, все равно будет известно всем в доме: кот хранить секреты не умеет. так зачем же ему останавливаться себя в этой прожорливой злобе? морок сам пришел, пусть сам пожинает плоды необдуманных решений.

Отредактировано царь (2019-07-10 18:00:03)

липко и влажно, нервозность наполняет драконово нутро до краев, ускоряя и без того беспокойный сердечный ритм. подступает тошнотой к горлу, сушит чуть приоткрытый, будто в удивлении, рот. та, гадина эдакая, проступает соленой пленкой на лбу, неприятно увлажняет пальцы, которые все так же обернуты вокруг мальчишеского запястья. вынуждает сжать их еще крепче, не заботясь о чужом комфорте и последствиях.

(хенджин после прокрутит в голове все произошедшее десятки раз, придя к выводу, что сам надумал всю ситуацию, глупый – черт бы побрал его дурацкую мнительность, но в настоящем) дракон ненавидит повисающую в коридорной тишине недосказанность. как-то неестественно передергивает плечами, испытывая чувство дежавю в самом его поганом проявлении. словно возвращенное, позабыто-пыльное чувство из детства, в котором буквы не складывались в слова, а слова не складывались в фразы, сколько и как бы сильно он не пытался. и он будто снова, с непонятным семилетке диагнозом дислексия, становится всеобщим посмешищем, предметом косых взоров и злых шепотков, стоит лишь отвернуться. еле заметно сгибается в позвоночнике под гнетом беспричинного стыда и недопонимания. дракон теряет контроль, и тревога тут же подступает медленно, хитрой хищницей, обнимая ласково-холодно со спины. грубо сжимает под ребрами, не дает вздохнуть.
хенджин почти что чувствует горьковатый железный привкус на языке, застрявшую дурноту  в глотке – так крепки ее объятия. не вырваться.
- хватит! – голос звучит грозно, устрашающе сердито даже, но срывается на самой высокой ноте в конце. выходит на грани с истеричностью, и это – прескверный, дурной знак. эхо разносит отчаянное «хватит» по всем пыльным уголкам безмолвного коридора, теряя где-то вдали, словно расплескавшуюся из ладоней воду, но хенджин знает: за каждой закрытой дверью - чутко внимающие уши, которые не допустят, чтобы подобная оплошность была забыта и прощена ему так скоро. дом вообще не прощает слабостей – хенджин уже это знает, наказывает  за каждое неправильно подобранное слово - это ему только предстоит узнать.

молчит.
дракон не может подобрать нужных словосочетаний. теряет концентрацию. ослабляет хватку, и чужая рука тут же выскальзывает из кольца его пальцев, оставляя лишь еле ощутимое фантомное биение пульса на поверхности вспотевшей ладони.
бесится.
хенджин ненавидит недомолвки.
те – во взглядах, кота и морока, в беззвучном обмене между ними мыслями. в сжатых кулаках горы, в алых злых пятнах на его щеках и в ускорившимся яростном дыхании. все то, что говорит морок, не складывается у дракона с тем, что он хочет услышать. и, кажется, драки не миновать. гора – первозданная грубая сила, стратегия ему не знакома, как и слово «сдержанность». гора делает шаг, широкий и быстрый для своего грузного телосложения, и дракон тут же упирается ему ладонью в грудь, чувствуя такое же беспокойное сердце под чужими ребрами, как и его собственное.  дракон сжимает зубы до мерзкого скрежета, обнажая клыки. не такие же устрашающие, как у кота, но выходит складно и уверенно.
дракон на гору злится, показывает характер, и пальцы невольно сжимаются, сгребая потускневшую клетчатую фланель на чужой груди.
гора – глупый и недальновидный, дракон думает со злой обидой, что колется алым на щеках и немножко под влажными веками. это гора убедил его в том, что хенджину суждено большее. заставил уверовать, что ему достанется с легкостью то, чего он не достоин. к чему не готов и никогда не будет. разве может он быть вожаком, если его способен вывести из равновесия какой-то слепой босоногий дурак вроде морока? у морока ведь своя правда, с правдой дракона никак не сходящаяся. и последний отчего-то чувствует себя обманутым дураком. самым последним. ему ведь это даже ненужно. глупость такая. неимоверная.

- никаких драк, гора, - цедит сквозь сжатые зубы дракон, и тот послушно отступает на сделанный им прежде шаг. хенджин переводит взгляд на кота, и, - он готов поклясться - будь у того хвост да шесть, те бы уж точно стояли дыбом, как у испуганного дворового зверя. – морок уйдет отсюда невредимым, и вы не тронете его.
хенджин переводит взгляд на мальчишку. у того по-дурацки взлохмаченные черные-пречерные пряди на затылке, и глаза такие же темные, мутные. слепые. дурацкие глаза, дурацкой формы. но хенджин об этом не говорит. ему не десять лет, в конце концов.
- я это делаю не ради тебя, - у морока плечо совсем хлипкое, когда дракон кладет на него ладонь, сжимает повелительно, толкая внутрь комнаты. кажется, в мороке ничего, кроме больного духа, и нет. ни мышц, ни силы. только упрямая вера в сову и эта своя, никому ненужная правда. дракон никогда не скажет, но, возможно, он даже немного восхищен его смелостью: если бы не он и послушность горы, лежать мороку в больнице с многочисленными повреждениями да сотрясениями. он пришел сюда, заведомо зная, что силы не равны. и все равно пришел. безумный, дикий морок. достойный уважения. – какие же вы все дети, ей-богу.

хенджин горько улыбается.
хочется закурить отчего-то, а он ведь даже не любитель. так, за горой таскается, притворяется крутым, хоть и горьковатый вкус после вяжет язык – никакими кошачьими карамельками не избавиться. еще он иногда кашляет, если затяжка выходит особенно глубокой. ну какой из него вожак? ей-богу. он даже колечки ртом пускать не научился.
- играете в какие-то дурацкие игры. вожаки, стаи.. придумали свой мир и живете в нем, потому что никому не нужны. кот? сова? морок? серьезно? что за идиотские клички, - хенджин вдруг чувствует себя таким безнадежно уставшим и очень-очень тяжко взрослым, но оставить словесный поток не может. нервозность переливается через края, выплескиваясь на морок правдой. хенджиновой правдой, которая, как и правда морока, не будет никем услышана. дом слушает, но слышать не хочет, как и те, кто его населяют.  – передай сове, меня зовут хенджин. хван хенджин, и я, блять, никакой не дракон, повзрослейте уже.

дракон подходит совсем-совсем близко. у морока жирно лоснится вздернутый кончик носа, глаза все еще дурацкой красивой формы и рот влажный, будто это не хенджин выдал самую бесполезную на свете речь. хенджин в дневном свете ловит металлический блеск меж приоткрытых губ. у этого идиота еще и брекеты с еле заметными голубыми резиночками – непозволительная роскошь для здешних, надо сказать. неудивительно, что кот его терпеть не может. у того  - свитер из облезшей шерсти, а выпирающие клыки с легкостью бы исправили вот такие скобы.
- мне не до ваших детских игрищ. это у вас только и есть, что эта созданная иллюзия настоящей жизни, а я здесь надолго не задержусь, ясно? у меня планы. блять, - боль озаряет хенджиново сознание, как озаряет гениальная мысль автора или художника. яркой стремительной вспышкой. боль теплом и влагой омывает лицо, расчерчивает кровавыми линиями от скулы до линии челюсти, скользит куда-то под воротник светлой байки, которую ему потом от кровавых разводов ни за что не отстирать. пожалуй, дракон был слишком эмоционален для хлипких швов самыми обычными темными нитками.  – блять.
хенджин суетится по комнате, натыкаясь на чье-то стоптанные кроссовки, сбивая табуретки. говорил же, кот у него в голове улыбается кисло, но хенджин его гонит из головы прочь. находит какую-то тряпку на чужой кровати, прикладывает к щеке, ощущая, как слабость одолевает все тело, отдаваясь дрожью в напряженных пальцах. заебало. правда. сколько можно?

- не я начал это, морок, – не мне заканчивать, но я не дам сове право меня унижать. так ему и передай. с моим именем, - отчего-то драконов голос становится бесцветным и каким-то совсем уж безразличным. будто он не испытывает к незваному гостю никаких отрицательных эмоций. будто они с морок в одной прохудившейся лодке, которую теченье несет непонятно куда. морок ведь не дурак, и смелый. и даже, кажется красивый, несмотря на то, что слепой. он должен понять. правда же? - и, ради бога, сядь уже на кровать. или проваливай, а то ведь застудишь себе что-нибудь..
секундой погодя, хенджин добавляет тихонечко, дабы не быть заподозренным в излишней заботе к черт пойми кому:
- .. не хочу, чтобы меня еще обвинили и в твоей простуде почем зря.
да, так, пожалуй, звучит намного, намного лучше. почти бесчувственно, ведь у драконов нет сердец. как и самих драконов, впрочем, не существует. только дети в них верят, а все штуки с огнем – сплошные фокусы, не более.