улыбайся. улыбайся. следы резины на асфальте, усеянном маслянистыми пятнами. визг тормозов. мир маятник, качающийся от одной чаши весов на другую. в глазах у мингю злость, оборачивающаяся инферно, и боль, и страх, и усталость. усталости так много. и страшно. пятна просыпающегося города — мчатся мимо седаны, мерседесы, тайоты, все остальные. — на.. — такое простое, такое обыденное. телефон и бумажник в дрожащих пальцах джонхана. холодные. нет, на них еще осталось тепло прикосновений. у л ы б а й с я.
а было так легко, что хотелось парить. что казалось еще немного и можно будет оторваться от земли. ты знаешь, как ты улыбаешься? тепло-тепло. молоком, настоявшимся в жаркую погоду на окне. с чуть сладковатым запахом. ты знаешь как ты улыбаешься — вопрос в пустоту. шепотом: улыбнись мне. тусклый свет настольной лампы и комната плывет в дымном тумане. она ластится к его коленям, пока джонхан занят дорожкой. смех справа режет барабанные перепонки и он морщится. — я люблю тебя… говорит она на самое ухо, но джонхан слышит через полкомнаты, сидя на полу за журнальным столиком. он весь испещрен царапинами. здесь кого-то убили? она смеется. они все смеются шутке — смеются красному пятну на стене. она ластится к его шее, вызывая волну мурашек. джонхан ловит затуманенный взгляд мингю — ты знаешь, что твоя улыбка похожа на солнце? откройте окно, как душно. тише, тише — говорит джихо и тянет джонхана к себе, когда тот склоняется над белым порошком и светлыми бороздами, ранившими лак. отстань. знаешь, на что похож твой взгляд? на меня никто так не смотрел — оно будоражит, оно такое волнительное, неземное…
— … — огромные зрачки выдавливают радужку, солнце еще не видно, но уже светло. так светло, что капли росы искрятся на зеленых листьях. слезы каплями росы стекают по ресницам и застывают на самом краю отчего-то не срываясь вниз. мимо проносится весь мир, здесь так шумно, у джонхана раскалывается голова. о чем думать? — что?
— не звони мне больше, — давай отправим твой взгляд в отпуск, чтобы он отдохнул? почему он такой уставший и так грустит по безлюдным островам.
мне было три — я говорю это когда мы сидим в кабинете белом как феном; как таблетки на ладони, которые горстью жевал сидя в шкафу у матери в четырнадцать. и они слушают. они превращаются в слух. во все пять чувств. в эмпатию. ты смотришь мне в спину, изучая пряди волос, привыкая к голосу. она говорит: сегодня я люблю тебя и склоняется над лицом, заслоняя собой красное пятно на стене, мерзкую жадную улыбку, открывающееся окно. джонхан отмахивается от джихо и склоняется наконец-то над дорожкой.
— хорошо, убирайся, — он улыбается и слезы стекают по щекам. плевать.
мелькает сеул за окном такси и через открытое окно ветер гладит по волосам. и слезы бегут по щекам. и так легко и приятно, что хочется оторваться от земли. если бы только не этот холод. если бы так не била дрожь. если бы не круг солнца, беззубо улыбающийся ночным кошмаром. — ты придешь завтра? — не кивай мне, не говори «да», по-жа-луй-ста! я так люблю тебя — она расстегивает пуговицы на рубашке одну за другой, осыпая шею поцелуями, оставляет лиловый засос — тошнотворным мазком дешевого художника. отстань от него. если бы ревность была похожа на деревянную маску хахве в кабинете отца, какой бы она была? ответь мне. дюран-дюран фоном. джонхану не по себе, когда она тянется к его губам. — уйди, — дуется и отстает лопнувшим шариком, ее внимание привлекает пьяный в хлам джихо, который на что-то надеялся. смотри т о л ь к о на меня. в окно врывается ночной воздух. губы мингю на вкус кислое вино и яблочные леденцы… нет-нет-нет. о чем ты? слышишь как оно разбивается внутри? он так и вышел из отеля в одном халате. и ветер холодный и неприятный. что-то не так. водитель говорит: приехали. где они? двадцать пять этажей в лифте на него смотрит что-то безликое. не он ли сам? не уходи.
почему шкаф? почему именно шкаф в комнате матери? форма протеста. своя личная революция. доказать себе и всему миру, что все это хлам. что можно разлагаться и никто не заметит. что запах гнили будет витать десятилетиями. что можно сойти с ума тихо-тихо. в тусклом свете ночника он так внимателен. в соседней комнате тихий смех и шорох по стенам. — я хочу тебя, — они оба под кайфом. так красиво — от лампы по потолку целое созвездие…
… не уходи. бежевый санфаянс, вода стекает про водостоку вместе с кровавыми разводами. он перевёл целый кусок мыла; катался по полу; собирал осколки своей чертовой психики и все болело болью; а потом вышел на лоджию и открыл окно…
растерянность. провода раскиданы по полу. студию снимает мингю и ребята. не джонхан. и он в растерянности. прячет руки в карманах джинс и бегает глазами лишь бы не встречаться взглядом и не видеть ожидание; что-то щелкает внутри, что-то теплое, но пугающее; заведенные песочные часы; он хочет сказать, но слышит в ответ легкое «я пошутил» и не то, чтобы гора с плеч; он озадачен, но смеется в унисон.
извини. и з в и н и . м е н я .
шторы покачиваются на ветру. в комнате холодно. дождь барабанит по стеклу и заливает пол. он жмется в угол комнаты, кутаясь в одеяла. «я сорвался. мне очень плохо», «помоги. я не могу больше», «хочу умереть», «я не справлюсь сам». раскалывается голова. ты ведь не серьезно? ты ведь пошутил? ты ведь сказал на эмоциях? не могу вспомнить, что ты сказал. «ответь, пожалуйста». пятнадцать пропущенных звонков. почему когда джонхан звонит джихо, тот отвечает сразу??
